Научно-технологическая политика в России. Как государство стимулирует развитие науки и технологий?
Дата публикации: 28.05.2019
Метки:

Источник: информация из открытых интернет-источников

Научно-технологическая политика в России. Как государство стимулирует развитие науки и технологий?

Инструменты научно-технологической политики можно классифицировать по-разному. Например, меры могут быть финансовыми и нефинансовыми — скажем, организационные или нормативно-правовые изменения. Вторая классификация — на кого направлены меры: поддержать ученых, организации и стартапы или стимулировать госкомпании, чтобы они больше финансировали исследования и разработки.

Финансовые меры — это гранты и контракты. Финансирование может выделяться исключительно на научную работу ученого или группы исследователей, либо на проект, выполняемый совместно с компанией, либо на поддержку исследований и разработок стартапов и так далее — вариантов множество. Также к финансовым мерам можно отнести налоговые льготы — стимулирование компаний вкладывать в исследования и разработки за счет снижения налоговой нагрузки.

Нефинансовые меры — это законодательная среда, в том числе регулирование прав на интеллектуальную собственность. Например, раньше в России все, что было создано за счет бюджетных средств, принадлежало государству. Но частные компании не заинтересованы браться за разработку технологии, права на которую будут принадлежать государству. Теперь законодательство изменилось, и созданные на бюджетные средства разработки, например, в университетах на определенных условиях могут передаваться компаниям, а также на их основе можно создавать малые инновационные предприятия.

Государство вкладывается в инфраструктуру (технопарки, инкубаторы, зоны, кластеры), поощряет различные формы партнерства, например техплатформы, где вузы, НИИ и компании должны совместно вырабатывать решения по развитию своей области. Еще одна форма партнерства — консорциумы. Примером могут служить Центры компетенций Национальной технологической инициативы. Они объединяют университеты и компании и занимаются научными проектами, разными видами образования, коммерциализацией.

На индивидуальном уровне государство поддерживает отдельные категории ученых или научных групп — например, научные школы, молодых ученых. Уже много лет выделяются гранты для молодых специалистов. В ряде программ фондов — Российского научного фонда, Российского фонда фундаментальных исследований — есть специальные условия для молодых исследователей, в том числе квоты по числу участников (в проекте должно быть не менее, скажем, половины молодых ученых, и они должны получать не менее определенного процента от общего фонда оплаты труда). Пока молодому ученому не исполнилось 39 лет — а это принятый в большинстве документов и правил «возраст отсечения», — есть много возможностей и встроиться в программу, и самим получить грант. Идея о том, что в науке должно быть больше молодых ученых, поддерживается уже довольно давно, и сейчас на это выделяется больше бюджетных средств.

Кто финансирует науку в России?

Основной источник финансирования исследований и разработок в таких странах, как Япония, Китай, Германия, США, — бизнес. В России и Казахстане же соотношение государственного и частного финансирования науки обратно пропорционально всему развитому миру. У нас абсолютное превалирование государственных средств, их доля очень большая, близкая к 70%.

2019-05-28-37.jpg

Даже при росте государственных расходов в России остается низкий процент ВВП на науку, потому что размер внебюджетного финансирования хотя и растет, но низкими темпами. Доля бизнеса в финансировании науки сейчас составляет около 30%, и, что любопытно, в тяжелом для науки 1995 году она была выше.

У государства по отношению к науке патерналистское отношение. Оно финансирует, регулирует, определяет приоритеты и инициативы, на которые ориентируются как отдельные институты, так и региональные власти. Собственно, в любой стране отношение государства патерналистское, разница именно в том, что в России бюджетные деньги превалируют. В региональных бюджетах средств на науку мало, поэтому региональные власти заинтересованы в том, чтобы участвовать в государственных программах и проектах. Научные организации и вузы также подстраиваются под эту систему. В том числе они должны обеспечивать достижение установленных на федеральном уровне показателей — например, по привлечению молодых ученых, зарубежных специалистов, публикационной активности. Конечно, ученые участвуют в обсуждениях новых мер и инструментов, но бывает и так, что инициативы возникают как будто из ниоткуда — этим объясняются периодически возникающие дебаты об авторстве организационно-законодательных нововведений.

2019-05-28-38.jpg

За рубежом государство тоже играет большую роль, особенно в поддержке фундаментальной науки и поисковых исследований, но в среднем более половины финансирования обеспечивает частный бизнес, и он же определяет, во что ему вкладываться, с кем и как выстраивать партнерства.

По-иному ведется и разработка документов стратегического видения. Например, в США, когда разрабатываются такого рода policy papers (обзоры с предложениями действий), обязательно собирают мнения всех стейкхолдеров, а также любых заинтересованных людей. Часто вопросы выносятся онлайн, и на них могут отвечать все желающие, а не только имеющие отношение к науке. Решения принимает ограниченный круг лиц, но предварительно проводится широкий сбор мнений. У нас тоже есть примеры такого подхода. Например, разностороннее участие обеспечивалось при разработке стратегии Национальной технологической инициативы.

В российском бизнес-секторе науки значительно присутствие бюджетных денег. «Средства предпринимательского сектора» — это статистический термин. На самом деле там есть и государственные средства: гранты, контракты, налоговые льготы на науку, — и их около 60%. Это есть во всех странах, однако не в таких больших масштабах.

2019-05-28-39.jpg

Какие компании в основном финансируют исследования и разработки? Во всем мире это в первую очередь крупный бизнес, именно у него есть на это средства. Малый бизнес хорош тем, что он может быстро опробовать новые, рисковые идеи, экономическая отдача от которых неочевидна, и потому в их разработке не заинтересованы крупные компании. Если же разработка в малой компании окажется удачной, проект можно продать крупному бизнесу, либо сама компания начнет расти и расширяться. В России большие компании, которые могут вкладываться в науку, — это в основном госкомпании, однако в стране низкая конкуренция на основе инноваций, и крупные компании могут решать ряд вопросов за счет доступа к административному ресурсу. Инновации всегда разрабатывают не в удовольствие, а когда ситуация вынуждает к этому и приходится что-то придумывать. Для этого должны быть конкурентные условия, когда компаниям нужно бороться друг с другом за рынки сбыта. Пока такие условия есть в отдельных отраслях, в первую очередь ориентированных на экспорт.

Развитие технологий

Меры по развитию технологий сильно эволюционировали за постсоветский период. Сначала, вскоре после распада СССР, акцент был сделан на строительстве технологической инфраструктуры — инкубаторов, технопарков. Предполагалось, что это позволит создать критическую массу инновационных разработок: бизнес будет развивать технологии, потому что в комфортных условиях этим легче заниматься. Действительно, в этот период многое было создано, но это не дало связности инновационной системы. Поэтому возникла идея «инновационного лифта»: на каждой стадии разработки у проекта должна быть возможность получить финансовую поддержку. Сначала сырая идея получает финансирование от Фонда содействия инновациям, на следующем этапе — деньги от РВК или венчурных фондов с государственным участием. Затем можно обращаться в Фонд развития промышленности или другие структуры. Родилась система институтов, помогающих развивать технологию от идеи до рынка.

Но и эти меры не привели к естественной синергии. Почему? Причин много, в том числе слабые горизонтальные связи. Тогда и появились техплатформы, инициативы по поддержке инновационных кластеров, программы партнерства компаний и вузов. Это сработало не везде, потому что «принуждение к инновациям» может не только стать катализатором технологического развития, но и привести к формальному выполнению мероприятий.

Тем не менее проводившаяся бывшим Министерством образования и науки программа поддержки проектов компаний и вузов с целью создания высокотехнологичных производств, по экспертным оценкам, была достаточно успешной. Бюджетное финансирование выделялось вузам, но через партнерскую компанию. Компания становилась реальным заказчиком и контролировала процесс, вузы занимались востребованной работой, а не привычными отчетами перед государством за проведенные НИОКР.

Теперь идет новая волна, а именно поддержка лидеров — как в науке, так и в технологической сфере. Например, началась программа поддержки средних быстрорастущих компаний «Национальные чемпионы». Технологические конкурсы Национальной технологической инициативы также направлены на выявление лидеров рынка.

Многие инструменты заимствованы из-за рубежа: техплатформы и кластеры — это в первую очередь европейский опыт, особые экономические зоны заимствованы у Китая, научные фонды создавались с учетом американского и немецкого опыта. Фонд содействия инновациям — это опыт американской программы SBIR и французской ANVAR. Инструменты, казалось бы, похожи на свои зарубежные аналоги, а эффект от них разный.

Наука в вузах

В последние пятнадцать лет государство проводит последовательную политику поддержки вузов, в том числе и научной составляющей. Вузовская наука — это небольшой сегмент научного комплекса страны, поэтому идея была в том, чтобы усилить ее и стимулировать конкуренцию с академическим сектором. В середине 1990-х появилась программа «Интеграция», где поощрялось сотрудничество академических институтов и вузов. Это было верное направление кооперации, которое затем сменилось системой мер по приоритетной поддержке небольшого числа вузов, получивших статус исследовательских университетов, а также федеральных университетов. Кроме того, МГУ и СПбГУ тоже получили специальный статус, а в 2013 году была запущена программа «5 в топ-100». Теперь 21 вуз из этой программы получает существенное дополнительное бюджетное финансирование.

В англосаксонской модели фундаментальная наука локализована преимущественно в университетах, однако оппоненты идеи переноса науки в вузы утверждают, что есть успешные примеры развития науки отдельно от образования: Институт Макса Планка в Германии или Национальный центр научных исследований (CNRS) во Франции — правда, сейчас CNRS сильно эволюционировал в сторону интеграционной модели.

Известный американский историк науки Лорен Грэхэм в книге “Lonely Ideas: Can Russia Compete?” описал исторический прецедент, показывающий, что наука в вузах развивается лучше, чем наука, отделенная от образования. В 1901 году в США создали Институт Рокфеллера с идеей, что там исследователи будут заниматься только наукой. Ученых освободили от необходимости тратить время на преподавание, и им это понравилось. В 1930 году был создан аналогичный Институт перспективных исследований в Принстоне. После Второй мировой войны стали пересматривать модели финансирования науки и провели оценку работы Института Рокфеллера. Вывод экспертной комиссии был таков: ученые увязли в интеллектуальной колее и бесконечно повторяют одни и те же идеи. Они варятся в собственном соку, и это не дает прогресса научного знания.

В 1953 году совет попечителей Рокфеллеровского института принял такое решение: ученые по желанию могли взять себе группу студентов или аспирантов и заниматься с ними, а те, кто не хочет, продолжали вести исследования самостоятельно. Через пять лет оказалось, что у тех ученых, кто занимался с молодежью, результат был намного лучше, они сильно опередили своих замкнутых только на научные исследования коллег. После этого Институт Рокфеллера преобразовали в Университет Рокфеллера и всех обязали учить студентов. Считается, что это редкий случай доказательства эффективности модели сочетания образования и науки.

Противник такого подхода может сказать, что это специфический случай, все зависит от области исследований, условий и учебной нагрузки, — и будет прав. В исследованиях науки нет аксиом. Условия конкретной страны всегда имеют значение. Прямой перенос иностранной модели редко дает аналогичные результаты. Попадая в другую среду, подход не всегда срабатывает либо дает иные эффекты.

В России поддержка вузов уже привела к вполне измеряемым результатам: в то время как с 1995 по 2017 год число исследователей в предпринимательском и государственном секторе сократилось почти на треть, количество исследователей в вузах выросло на 18%. Вузы — очевидные бенефициары реформ в науке. Кроме того, как показывает статистика, у сотрудников вузов больше возможностей для научных стажировок и поездок на конференции. Самое большое число исследователей, отправленных в последние годы на работу и стажировку за рубеж, — из вузов. Соответственно, растут и показатели результатов — число публикаций и их цитирование.

Как оценивать эффективность инструментов?

Считается общепризнанным, что реальный вклад конкретной программы в развитие науки можно оценить только через пять-семь лет после начала ее реализации.

Комплексные оценки проводят редко, потому что это очень дорого. Они подразумевают сбор и анализ статистики, проведение интервью, фокус-группы, сведение и интерпретацию данных. Часто масштабные оценки программ приурочены к серьезным «вехам» — например, десятилетию или двадцатипятилетию с начала реализации. Иногда оценку проводят для того, чтобы было основание для закрытия программы. В целом любые оценки эффективности влекут за собой финансовые решения.

Чисто научные программы оценивают по количеству публикаций, индексам цитирования, вкладу в общественное развитие. Оценка работы фондов по поддержке малых компаний — это сочетание экономических параметров, характеризующих развитие поддержанных компаний, и качественных — например, мнений респондентов о том, насколько полезен тот или иной инструмент.

Чтобы оценить эффективность поддержки, важно, чтобы была ясно сформулирована ее цель. Предположим, мы поощряем молодых специалистов, чтобы у них было больше хороших публикаций, или чтобы они не уходили из науки в другие сферы, или чтобы они не эмигрировали. Соответственно, отталкиваясь от того, какая цель была поставлена, надо будет оценивать результаты. Если мы ставили цель, чтобы ученые не уходили из науки, то оцениваем, где находятся на момент проведения оценки те ученые, которые получали данный вид поддержки, — в науке или нет? Если ушли из науки, то куда? Какой это составляет процент от числа поддержанных?

Если цели поддержки не были достигнуты, надо разбираться, почему это произошло. Может быть, задачи были неправильно сформулированы или были выбраны неправильные стимулы. Например, требование много публиковаться может быть стимулирующим для одних и снижать продуктивность у других исследователей.

Еще одно направление оценки — это незапланированные эффекты. Например, один из незапланированных эффектов сотрудничества компаний и университетов состоял в том, что компании стали активнее предлагать новые учебные курсы в вузах, в процессе совместной работы увидев имеющиеся пробелы. Еще один пример незапланированного эффекта — это роль научной диаспоры. Оценки международных научных партнерств, когда проект выполняется совместно российскими и зарубежными учеными, показали, что представители научной диаспоры часто являются катализаторами сотрудничества.

Помимо отдельных мер есть их сочетание — policy mix. Меры разных типов не изолированы друг от друга, а накладываются и могут так взаимно влиять, что эффект будет сведен к нулю или даже окажется негативным. Измерить результат взаимного влияния сразу нескольких мер сложно, поэтому большинство оценок касается отдельно взятых инициатив — например, финансовых инструментов, или налогов, или кадровых решений. При этом считать, что полученный результат — это влияние именно этой меры, в определенной степени допущение. То, что мы наблюдаем, — результат действия суммы факторов. Поэтому, например, при проведении интервью вопрос: «Что было бы, если бы этой меры не было?» не вполне корректный. На него нельзя ответить, потому что, не получив грант одного фонда, можно было бы достать средства в другом источнике, или изменить проект, или даже сменить профиль деятельности. Мы в целом не можем наверняка сказать, что было бы, если бы не случилось того или иного события.

-------------------------------------------------------------------

Хотите оперативно узнавать о выходе других полезных материалов на сайте "ГИС-Профи"?
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook
.
Ставьте отметку "Нравится", и актуальная информация о важнейших событиях в энергетике России и мира появится в Вашей личной новостной ленте в социальной сети.