Глава ФСК Андрей Муров о новых инвестициях, дивидендах и отношениях с "Россетями"

Одобренный правительством масштабный план развития магистральной инфраструктуры может существенно увеличить объемы инвестиционной программы Федеральной сетевой компании (ФСК). В этой ситуации ей придется искать баланс между новыми стройками и приемлемой долговой нагрузкой, есть также вариант с привлечением стратегического инвестора. Об изменении приоритетов компании, повышении капитализации и взаимоотношениях с холдингом «Россети» “Ъ” рассказал председатель правления ФСК Андрей Муров.

— Прошло пять лет с момента вхождения ФСК в структуру «Россетей». Как вы сейчас оцениваете систему, при которой головная компания почти полностью функционирует за счет дивидендов дочерних обществ?

— Я бы подошел к ответу на вопрос с другой стороны. Структура и порядок управления группой «Россети» определены указом президента. Все компании, которые входят в орбиту «Россетей», руководствуются в своей деятельности соответствующим указом и постановлениями правительства.

— Сложно ли ФСК отстаивать интересы в холдинге?

— У нас совершенно нормальные, конструктивные взаимоотношения с материнской компанией. Могу сказать, что «Россети» принимают решения исходя из своих стратегических задач и, безусловно, учитывая интересы ФСК.

— Глава «Россетей» Павел Ливинский в 2018 году поднял вопрос об отказе от управленческой автономии ФСК. Насколько это может оказаться чувствительным?

— На сегодня дискуссии нет, вопрос никто не поднимает.

— Тем не менее какие ограничения это бы наложило?

— Никаких, потому что мы и так являемся дочерней компанией. Часть вопросов были бы перенесены с уровня принятия решения правительством на уровень совета директоров. Но у нас и так есть полная управляемость процессом со стороны материнской компании за счет того, что львиную долю совета директоров ФСК составляют представители «Россетей», а председателем является глава «Россетей». И эту позицию менять, на наш взгляд, нет необходимости.

— Тогда зачем было поднимать этот вопрос?

— Я его не поднимал.

— Вопрос перехода на одну акцию при новом руководителе «Россетей» не поднимался?

— Если вы имеете в виду реорганизацию в форме присоединения дочерних компаний «Россетей» к материнской компании, то за последнее время он точно не поднимался. При таком подходе, собственно говоря, миноритарные акционеры имеют полное право предъявить свои акции к выкупу, и можно легко посчитать, во сколько обойдется такого рода мероприятие. На наш взгляд, эти деньги лучше сохранить для инвестиций.

— Вы начали разрабатывать опционную программу для топ-менеджмента. Когда она может быть утверждена?

— У нас действительно была проведена работа по созданию такой программы, но сейчас также формируется подход компании «Россети» к системе мотивации. Мы надеемся, что до конца полугодия-года это произойдет. К подходу, который был заложен в нашей опционной программе, вопросов не было, просто необходимо общее понимание этого процесса для всех «дочек».

— А каков общий подход — это будут акции или фантомные инструменты?

— Я думаю, что это будет в виде акций.

— Возможно ли, что ваша опционная программа будет базироваться на акциях «Россетей»?

— Возможно многое, но сейчас преждевременно об этом говорить.

— В конце 2018 года ФСК продала 10% своего непрофильного пакета в «Интер РАО» (бумаги выкупили структуры самого энергохолдинга и ИК «Регион»), хотя многие годы эти акции лежали без движения. Почему было принято решение продать сейчас и с дисконтом?

— Да, сделка по продаже 10% акций «Интер РАО» состоялась. На сегодня ФСК осталась владельцем 8,57% акций «Интер РАО». На момент продажи акции «Интер РАО» подошли почти к пятилетнему максимуму, поэтому мы считаем сделку абсолютно рыночной, учитывая в том числе и объем акций, которые продавались, и самое главное — ограничения, которые могли бы возникнуть, если бы акции продавались просто в рынок. На самом деле те дисконты, о которых вы говорите, примерно равны затратам на брокеров и возможным потерям от снижения котировок, когда такой пакет оказывается непосредственно на рынке.

— Почему продали не весь пакет?

— Мы считаем, что актив в любом случае интересен. «Интер РАО» — один из важнейших партнеров и потребителей услуг нашей компании, мы плотно работаем в сфере международной деятельности. Мы считаем, что актив также интересен с точки зрения его роста. И он позволяет нам иметь гарантированное представительство в совете директоров «Интер РАО».

— Расчет по сделке уже произошел?

— Расчеты по сделке закончатся в 2019 году.

— Вариант передачи средств от сделки в «Россети» не рассматривается?

— На сегодня такой подход не обсуждается.

— На что вы потратите средства от сделки — спецдивиденды, погашение долгов, инвестпрограмма, консолидация?

— Основная цель — это, безусловно, консолидация магистральных активов. Сделка по Дальневосточной энергетической управляющей компании (ДВЭУК), хоть она и проведена из других источников, является хорошим примером. Но это решение будет согласовываться с материнской компанией и советом директоров. В любом случае это не быстрый процесс, потому что активов с быстрой покупкой по понятной цене, мягко говоря, практически нет.

— Какие активы вы передали компании?

— Есть несколько этапов этой сделки. На первом этапе, в котором непосредственно задействована наша компания, мы получили магистральные активы от компании ДВЭУК — эта сделка была завершена в январе 2019 года. Мы получили воздушные линии 220 кВ, которые компания ДВЭУК построила некоторое время назад. Они признаны объектами Единой национальной энергосистемы (ЕНЭС) с 1 января. Было критически важно завершить эту сделку как можно быстрее, иначе у ФСК появились бы выпадающие доходы.

Активы перешли к нам, ДВЭУК, соответственно, получил взамен активы распределительного комплекса, обязательства третьих лиц перед нами и отложенные обязательства ФСК, которые будут в дальнейшем использованы для взаимозачетов. Если говорить о физике, то это сочинские активы, активы на северо-западе страны и ряд иных, которые не относятся к уровню напряжения, которым должна заниматься и управлять компания ФСК. Это все было сформировано и оценено в 41 млрд руб. с НДС с каждой из сторон. На этом роль ФСК в большой сделке заканчивается.

Второй этап должен быть завершен не позднее апреля: компания ДВЭУК должна разделиться на две компании: в одну перейдет имущество, полученное от ФСК, а во вторую компанию перейдет имущество, которое относится к генерации, и иные распределительные активы, которые были в ДВЭУК до момента сделки с ФСК.

В дальнейшем первая из этих компаний с распределительными активами, полученными от ФСК, будет передана в «Россети», активы будут распределены между МРСК. А «РусГидро» получит генерацию и первичные распределительные активы компании ДВЭУК. В результате чего вся сделка должна завершиться до конца 2019 года.

— Как передача актива скажется на тарифе?

— По тем магистральным активам, которые перешли к нам, тариф для соответствующих потребителей в Якутии — территориальных сетевых организаций и прямых промпотребителей («Транснефти» в первую очередь) — снизится кратно, до уровня федерального тарифа ФСК. Это для Якутии очень большое подспорье.

— У вас еще есть интересы на Дальнем Востоке в части активов?

— На Дальнем Востоке у нас практически нет интересов по приобретению активов. У нас определенный уровень напряжения, ко всему прочему объекты должны соответствовать критериям отнесения к ЕНЭС. Все те объекты, которые действуют в изолированных районах Магадана, Сахалина, Камчатки, им не соответствуют.

— На какой стадии сейчас находятся сделки по консолидации активов в Башкирии (БЭСК АФК «Система»), Татарии («Сетевая компания»), Иркутске («Иркутскэнерго» «Евросибэнерго»), Новосибирске («Электромагистраль», созданная при реорганизации «Новосибирскэнерго»)?

— Коротко могу сказать, что да, нас интересуют магистральные активы, их приобретение, консолидация на базе ФСК. Вы правильно назвали возможных контрагентов. Но решение будет приниматься исходя из экономической целесообразности. То есть, по сути, исходя из цены актива.

— Вы сейчас говорите только о БЭСК (акции арестованы по уголовному делу о приватизации БашТЭКа), за которую АФК «Система» просит гораздо больше рынка?

— Я говорю в первую очередь о подходе к подобного рода сделкам.

Практически во всех историях, которые мы рассматривали, цена, на наш взгляд, оторвана от рынка. Причем иногда в разы.

Поэтому говорить об этом — с точки зрения государственного подхода — точно не приходится.

— Какая из этих сделок на самой глубокой стадии проработки?

— По договоренностям, я считаю, что никакая. Но мы продолжаем работать над этим.

— В прошлом году премьер Дмитрий Медведев и вице-премьер Дмитрий Козак поддержали пакет тарифных изменений в сетевом комплексе. Наиболее значима для ФСК дифференциация тарифов, в результате чего тарифы компании вырастут. Проводили ли вы анализ последствий?

— Я, как менеджер госкомпании, не буду комментировать непринятые решения. Когда потребитель выбирает источники своего энергоснабжения, он ориентируется не только на тариф конкретной компании. Есть еще множество дополнительных обстоятельств, существующих на рынке. Потребитель всегда имеет право выбрать для себя какой-то формат действий и бороться за экономическую справедливость. Потребителю по какой-то причине может стать выгодно пользоваться другими источниками, но, на наш взгляд, это в большей степени будет касаться нового строительства, а не существующих мощностей.

— Тем не менее эта мера может спровоцировать массовый уход потребителей?

— В какой-то мере может. Но в какой — сейчас вам на этот вопрос никто точно не ответит. Наш тариф наименьший и он федеральный, поэтому мы видим, что потребители ФСК находятся в более спокойном положении, чем другие.

— Как введение платы за резерв сетевой мощности отразится на вашем бизнесе?

— Резерв со стороны прямых потребителей ФСК составляет 14 ГВт. Но большинство потребителей ФСК являются категорийными: у них есть своя особая норма резервирования, для ее изменения должны быть соответствующие решения правительства. Поэтому говорить о том, что весь этот резерв может быть выброшен на рынок, точно не приходится.

— Есть ли потребители, которые просят переделать заявки на присоединение?

— У нас нет заявлений от потребителей об отказе от какой-то мощности или понижении ее. Более того, есть обратная ситуация, когда на этапе реконструкции, нового строительства предприятие начинает набирать обороты и приходит к нам за дополнительной мощностью.

— За счет чего у вас сейчас растет отпуск? К вам приходят новые категории потребителей?

— Новых категорий практически нет. Разве что достаточно много за последние четыре года было сельхозпотребителей. Вообще надо сказать, что потребление из сети ФСК увеличилось за пять лет на 5,7%, на 1,9% за прошлый год. В основном это существующие клиенты: СИБУР за прошлый год присоединился на 300 МВт, «Транснефть» — на 60 МВт. Если говорить о том, как мы видим эту тенденцию дальше, если никакого взрывного развития не будет, то рост будет в пределах 1,5–2% в год.

— Что сейчас происходит с «Русалом» как с потребителем — сказались ли санкции на объемах передачи?

— Нет. Более того, за 2018 год «Русал» потребил по нашей сети на 1,8% больше, чем в 2017 году, то есть у него тоже позитивная история.

— Поясните позицию ФСК по поводу желания Киришского НПЗ «Сургутнефтегаза» перейти к вам на прямое подключение.

— Начнем с того, что Киришский НПЗ уже имеет отношения по передаче электроэнергии с «Ленэнерго». По закону, если потребитель урегулировал отношения по передаче электроэнергии с определенной сетевой организацией, он не может перейти на другой договор с другой организацией. Это подтверждено, собственно говоря, решениями трех судебных инстанций. Поэтому я не очень понимаю, что здесь еще можно обсуждать, если суд принял решение.

— Какие у вас планы по повышению капитализации ФСК? Хотите ли привлекать новых инвесторов, проводить допэмиссию?

— Инвестиционная привлекательность и повышение капитализации компании во многом зависят от такого параметра, как дивидендная доходность. Дивидендная доходность ФСК на сегодня порядка 9,1%. Это один из самых высоких показателей среди всех предприятий нашей отрасли. Нам важна работа с инвесторами. Они очень внимательно смотрят на эффективность наших бизнес-процессов. У нас есть директивы правительства по снижению CAPEX и OPEX — порядка 2–3% в год по OPEX, в частности. Мы с опережающими темпами понизили удельные затраты — порядка 36% по CAPEX и 46% по OPEX за пять лет к базовому 2012 году.

Эта работа должна продолжаться и без предписаний, потому что неэффективная структура вряд ли сможет предложить что-то серьезное инвестиционному сообществу, кроме каких-то там мыльных пузырей. Учитывая сегодняшнюю стоимость акций на рынке, наша цель — как минимум приближаться по стоимости к номиналу акций. Поэтому здесь о каких-либо дополнительных эмиссиях говорить неуместно, это будет нерентабельно, прежде всего для мажоритарного акционера.

Но в теории можно говорить о том, что при каком-то крупном, затратном, мощном государственном проекте у государства может возникнуть мысль о привлечении крупного стратега.

— В ближайшее время такие проекты могут появиться?

— У нас много проектов. Мы умудрялись за эти годы справляться самостоятельно. Понятно, что есть еще и привлечение заемных средств — через облигационные займы. С определенной периодичностью мы это используем и всегда вовремя погашаем свои обязательства. В этом отношении денег хватало. Понятно, что при определенных сценариях реализация распоряжения 2101 (план по развитию магистральной инфраструктуры.— “Ъ”) может потребовать дополнительного финансирования. Вот об этом мы, конечно, будем разговаривать с «Россетями», с Минэнерго и вместе принимать решение.

— О каких инвесторах может идти речь?

— Если вести речь о крупных пакетах, то можно говорить, например, о крупных фондах, которые могут заработать на повышении капитализации и доходности. Ну и какие-то структуры, которые прямо или косвенно с энергетикой связаны, которые тоже профессионально понимают этот рынок.

— Несмотря на довольно хорошие показатели компании, бумаги ФСК все равно стоят мало и растут довольно медленно. Вы это связываете с общей ситуацией на фондовых рынках или есть иные факторы?

— Безусловно, это общая тенденция на рынке. Кроме того, есть различного рода спекулятивные колебания. Поэтому повышение стоимости остается нашей ключевой задачей. Но в основном то, что мы можем сделать самостоятельно, своими силами, это вовремя и качественно исполнять свою работу с точки зрения реализации инвестиционной программы, присоединения потребителей и максимально следить за издержками — работать с ними, понижать их.

— «Россети» сейчас хотят пересматривать свою дивидендную политику. Вы будете вслед за ними что-то менять в формуле расчета дивидендов? Есть ли у вас планы по росту выплат акционерам в абсолютных цифрах?

— «Россети» формируют политику всего холдинга. На сегодня у нас и у «Россетей» принята дивидендная политика, исходя из того, что мы платим не менее 50% от большей из прибылей — по МСФО или по РСБУ, с корректировкой на ряд статей, согласно распоряжению правительства. Поэтому говорить о том, что надо фиксировать в политике цифру больше 50%, не уверен, что это целесообразно с учетом задач, стоящих перед ФСК. ФСК платит хорошие дивиденды за последние годы. Вы знаете, что за 2017 год мы заплатили 20,3 млрд руб. Это один из лучших показателей в отрасли. Надеемся, что по итогам 2018 года дивиденды будут приблизительно на том же уровне.

— Сколько вы планируете выплатить акционерам по 2018 году?

— Я пока не готов назвать эту цифру, она будет примерно в тех же объемах. Во второй половине февраля мы раскроем результаты по РСБУ за 2018 год. Сейчас можем уверенно сказать, что рост чистой прибыли составит порядка 30%.

— Рассматриваете ли вы возможность выплаты промежуточных дивидендов в текущем году?

— Нет, этот вопрос на сегодня не рассматривается.

— В конце 2018 года ваш контракт по управлению компанией продлили еще на пять лет. Какие задачи вы ставите в новом цикле?

— За прошедшие пять лет ФСК участвовала в реализации почти всех крупнейших государственных проектов. Например, Олимпиада в Сочи, энергоснабжение крупнейших потребителей, РЖД и «Транснефти» (это проекты ВСТО и ВСТО-2, повышение пропускной способности БАМа и Транссиба), реализация проектов на Дальнем Востоке, выдача схем мощности для примерно двадцати энергоблоков АЭС и ГЭС. Там, где идет крупная стройка, там присутствуют интересы ФСК. Мы также снизили аварийность — более чем вдвое. Если обратиться к финансовым результатам, за пять лет компания из убыточной стала устойчиво прибыльной, платит стабильно высокие дивиденды.

Поэтому стратегические приоритеты остаются практически без изменений: надежность, качество предоставления услуг, экономическая эффективность, повышение инвестиционной привлекательности компании, дивидендной доходности и, конечно, своевременная реализация всех государственных проектов, включенных в инвестпрограмму ФСК.

— В этом году вы планируете пересматривать долгосрочную программу развития (ДПР) ФСК. Что в ней изменится?

— Да, закончился первый пятилетний период. Со следующего года мы также входим в новый период RAB-регулирования (долгосрочное регулирование тарифов с учетом инвестиций.— “Ъ”), нам необходимо определиться окончательно с цифрами бизнес-плана и цифрами инвестиционной программы, что должно происходит параллельно. Повторюсь, стратегические задачи сильно не поменяются, конечно, они корректируются, но в большей степени меняется тактика. Основные цели — сдерживание роста тарифа, экономическая эффективность, устойчивое энергетическое развитие всех территорий России, в том числе Дальнего Востока. Все эти факторы, естественно, уже сегодня учитываются в составлении программы.

Также по ряду управленческих и инновационных проектов мы переходим с одного этапа к другому, адаптируем их под существующие условия, под развитие технологий, в том числе цифровых. В этом разрезе речь идет, например, о нашей системе управления производственными активами (СУПА). По сути, это автоматизация всех процессов, связанных с ремонтной программой общества.

В других случаях, исходя из тактических соображений, меняется точка приложения усилий. В частности, мы так можем говорить о наших инвестиционных затратах. Не секрет, что когда работаешь с эффективностью, одна из важнейших задач — уменьшение CAPEX. Мы видим, что просто математически понижая цену подрядчиков, нельзя достичь полного эффекта: естественно, ниже определенного уровня себестоимости все равно не упадешь. Но надо применять новые технологии. Например, сейчас мы создали цифровой электронный каталог типизированных решений по релейной защите и автоматике, дали доступ к этим электронным каталогам проектным организациям и производителям. На основе таких типовых решений по РЗА, а потом по первичному оборудованию, будет развиваться цифровое проектирование. Типизируя такую историю, можно говорить о снижении CAPEX до 15%. Такой сервис будет внедрен в нашу деятельность в течение 2019–2021 годов.

— Как это скажется на тарифах?

— На тарифе ФСК это существенно не скажется, тариф ФСК — самый низкий в стране. Мы можем говорить, что это поможет сдерживать рост тарифа.

— Насколько вырастет инвестпрограмма ФСК из-за президентского указа по развитию инфраструктуры? Какие новые объекты туда войдут?

— Соответствующую корректировку мы сейчас как раз проводим. Ее проект должен быть выложен на сайт Минэнерго 1 марта для общественного обсуждения. В большей степени необходима корректировка по электроснабжению БАМа и Транссиба. В отношении РЖД майский указ предусматривает увеличение пропускной способности и роста перевозок грузов до 180 млн тонн в год. До указа в инвестпрограмму было заложено увеличение до 120 млн тонн в год. Соответственно, нужно еще на 50% увеличить, требуется ТЭО, которое сегодня РЖД разрабатывает вместе с нами. Цифры, безусловно, будут меняться, будет увеличение наших мероприятий по стройке, по реконструкции соответствующей электросетевой инфраструктуры.

Возможно, будут еще какие-то мероприятия по развитию инфраструктуры Дальнего Востока, часть из которых уже были заложены. Поэтому по деньгам точно я вам сейчас цифру не скажу, она появится по итогам работы с потребителями.

— Какой у вас бюджет по цифровизации? Планируете ли вы его увеличивать?

— Мы занимаемся внедрением цифровых технологий порядка десяти лет. Безусловно, после принятия в декабре прошлого года программы цифровой трансформации «Россетей» такая задача поставлена перед всеми дочерними обществами, но мы чуть дальше продвинулись, если сравнивать с другими компаниями.

В инвестпрограмме ФСК, утвержденной на 2016–2020 годы, порядка 10% ежегодно отводилось на цифровые технологии. Мы сейчас корректируем программу на 2019 год и формируем на 2020–2024 годы. По этой программе будет запланировано приблизительно такое же количество денег — около 10–12 млрд руб. в год.

— То есть увеличения лимита не будет?

— Думаю, что резко точно нет. Это около 10% инвестпрограммы, может быть, при определенных условиях до 15%. Поймите, в той или иной форме цифровизация есть уже давно, просто уровень ее адаптации к сегодняшним технологиям разный. В том числе мы ориентируемся на международный стандарт МЭК-61850. Если первые станции десятилетней давности соответствовали технологиям того времени, то сегодня идут уже более глубокие процессы. Первую подстанцию с комплексным применением «цифры» мы открыли как раз в начале прошлого года — это подстанция 500 кВ «Тобол» для компании СИБУР и его нефтехимического предприятия.

Сегодня речь идет об углублении процессов, это не только железо, это еще IT, кибербезопасность, новые сервисы, оболочки. Для нас важна удаленная управляемость нашими объектами. На 20 объектах это уже сделано в полной мере, вся эта история будет продвигаться до 2025 года, всего таких объектов должно быть порядка 93.

— Вам придется занимать дополнительные средства под программу цифровизации?

— На сегодня мы считаем, что финансирования хватает. Одна из историй, где могут потребоваться средства,— это приоритетные инвестиционные вложения в соответствии с майским указом президента. Если они не будут покрываться плановыми источниками, то тогда придется дополнительно заимствовать на рынке либо прибегнуть к другим форматам привлечения средств, например к государственным.

— Насколько вы планируете снизить CAPEX, OPEX в рамках цифровизации?

— Сейчас бы я тоже эти цифры не стал конкретизировать. К этому вопросу вернемся после окончательного формирования бизнес-плана и инвестпрограммы.