Чему нефтяной кризис 1970-х научил мир?

Любой момент в истории человечества после наступления Нового времени любят описать так: есть западные страны, доминирующая сила, и есть периферия. Даже если первые не могут почему-либо победить вторых военным путём, то по крайней мере технологическое и культурное превосходство всегда остаётся на их стороне, помогая Западу удерживать всех остальных в рамках приличий. Увы, теория суха, а историческая практика ещё и любит поиздеваться над этим.

В 1973 году с этой картиной мира случился конфуз: долгие войны малочисленных Вооружённых сил Израиля с многочисленными вооружёнными силами окружающих арабских стран закончились... ну, в общем, так же, как и все остальные войны арабов с Израилем. Только вот на сей раз «чаша терпения переполнилась»: будучи не в состоянии сделать с еврейским государством хоть что-то, арабы в отместку ударили по тому, до кого смогли дотянуться, то есть обвинили в поддержке Израиля западные страны, объявив последним нефтяное эмбарго.

В течение года цена на нефть поднялась с трёх до двенадцати долларов за баррель, а экономика западного мира испытала тяжелейший за 40 лет кризис. Дело было не только в ценах: даже в США с их сильной нефтедобычей возник физический дефицит топлива. Очереди на заправки, в которых бензина часто не хватало на всех и дело доходило до «не больше пяти галлонов в одни руки», вспышки насилия, захлестнувшие бензоколонки по всей стране, когда водители фур выбивали себе лишнюю канистру при помощи обреза, — всё это отнюдь не выдумки советской пропаганды.

Но Америка ещё держалась. А вот Западная Европа импортировала с Ближнего Востока 80% (США — лишь 12%), что имело определённые последствия. Однако вместо ожидаемой радикализации антиарабских настроений в Старом Свете произошло ровно противоположное: будущие члены ЕС стали дрейфовать от произраильской позиции к позиции проарабской. На первый, второй и даже третий взгляд это выглядело странно: ведь именно арабские страны напали на Израиль в семьдесят третьем, а не наоборот. Увы, поддержка Израиля не давала Европе нефти, а заигрывание с арабской публикой — напротив.

Ещё смешнее получилось с Японией. До 1973 года она (что логично) придерживалась политики невмешательства в конфликт между братскими семитскими народами, находившимися к тому же на другой стороне Евразии. Однако в Саудовской Аравии и Кувейте то ли об этом не знали, то ли в горячке не разобрались, а потому 7 ноября 1973 года объявили японскую политику «недружественной», срезав Японии поставки нефти. Итог: через пару недель тамошние власти потребовали немедленного вывода израильской армии со всех оккупированных с 1967 года территорий. Призыв был лишь наполовину бессмысленным: конечно же, Израиль на такие требования наплевал (и не мог не наплевать), зато ещё через четыре недели Японии вернули положенную арабскую нефть. Что арабский мир получил от этой акции, кроме сомнительного по своей природе удовлетворения, — загадка.

Не будем морализировать о политических итогах эмбарго: они очевидны. Стокгольмский синдром, кто бьёт — того любят, когда дают — бери, когда бьют — беги и прочий набор штампов детсадовской поры, лапидарно описывающих случившееся, слишком хорошо известен нашему читателю, чтобы мы могли здесь что-нибудь добавить.

Обратимся к истории технологического развития: что дал кризис 1973 года с точки зрения года 2014? Научил ли он Запад и не-Запад хоть чему-то, и если да, то чему?

I

«Нельзя наложить эмбарго на солнце, нельзя прервать поставки солнечного света, — поделился своим озарением с публикой Джимми Картер, президент США в конце нефтяного кризиса 70-х. И чтобы перейти от шантажисткой ОПЕК к безОПЕЧному будущему, он пошёл даже на установку солнечных коллекторов на крыше Белого дома.

По его планам, тогда звучавшим очень актуально, к 2000 году альтернативная энергетика должна была дать США 20% от всего энергопотребления, закрыв потребность в импортной нефти. А сделать это предлагалось за счёт увеличения налогов на сверхприбыли американских нефтяных компаний, ведь арабская специальная олимпиада в одночасье сделала их самыми дорогими и прибыльными корпорациями в мире, поместив на 15 первых позиций в Fortune 500.

Технически в этом не было ничего сложного: Картер хотел внедрения гелиоколлекторов в домохозяйствах и геотермальных электростанций типа нынешних гигантов в пустыне Мохаве. Тут не нужны были ни эффективные полупроводниковые фотоэлементы, ни даже крупные накопительные мощности, благо последние изначально включены в структуру гелиотермальных ЭС. Определённо, это требовало затрат, но, судя про происходящему вокруг нас сегодня, от этих затрат всё равно никуда не деться. То же самое относится и к ветрякам: ни один из материалов (или механизмов), использующихся в ветряных турбинах современности, не был диковинкой и в 1970-х. Тем не менее программа Картера провалилась: ни 20%, ни 2% американской энергетики к 2000 году не опиралось на энергоальтернативу. И даже самые оптимистичные прогнозы сулят достижение Штатами этих 20% лишь к началу следующего десятилетия, на 20 лет позже картеровского плана. В чём же тут дело?

II

Перифразируя известную поговорку, как только гром перестал греметь, мужик немедленно вернулся к махровому язычеству. Нельзя сказать, что ничего не делалось: в 1977–1985 годах ВВП США вырос на 27%, а потребление нефти снизилось на 17%, импорт же — на 50%. Основную роль в этом играли, правда, не меры Картера, которые ещё просто не успели сработать, а ввод новых АЭС и перемещение части энергоёмких производств из США в страны Азии. Сходная картина наблюдалась и в Европе. По всему западному миру пересматривались строительные кодексы, заставляя домовладельцев закладывать в стены хотя бы 15 см утеплителя, тем самым в 3–4 раза снижая энергорасходы на отопление домов. Поэтому — а также из-за советского нефтеэкспортного блицкрига 70-х, когда СССР захотел присоединиться к эксплуатации вздутых ОПЕК нефтяных цен, — предложение на рынке превысило спрос, и цены пошли вниз. И тут же всё встало.

Рональд Рейган, сменивший Джимми Кратера на американском президентском посту, так и сказал в 1981-м: «Экономия энергии значит, что вам будет жарко летом и холодно зимой». В общем, Рейган просто перестал заниматься этой тематикой, и даже солнечные коллекторы с крыши Белого дома снял — хотя, казалось бы, есть они не просили, то есть экономического смысла у этого деяния не было.

Всё закончилось тогда же, когда начался новый век: внезапно оказалось, что в 70-х люди не были глупее, чем в 80-х. Цены на топливо скакнули вверх, отчего начался невиданный бум ветровых и солнечных технологий, за 80–90-е заброшенных. И снова результаты налицо: 4% электроэнергии, выработанной в мире в 2013 году, принесли ветер и солнце, а не нефть, газ и уголь. Но кажется, увы, что конец у «новых 70-х» может быть очень похожим на тот, к которому пришли первые 70-е.

III

Сразу скажем: речь не о том, что случится катастрофическое падение цен на нефть и газ. Более того, в новой действительности оно, по сути, малореально: под нефтецены заведён фундамент большой глубины, и имя ему — сланцевый газ. Не секрет, что цена на метан во многом обусловлена ценами не нефть. Резкое удешевление последней приведёт к тому, что цены мирового газового рынка могут упасть. В случае США, где 40% добываемого природного газа сегодня приходится на сланцевый (то есть намного более дорогой, чем обычный), падение нефтецен ниже $80–90 за баррель сделает добычу двух из пяти кубометров голубого топлива невыгодной. Это будет означать крах целой отрасли, после которого предложение углеводородов резко сократится, а цены вырастут снова. Такой сценарий просто неприемлем для главной экономики мира. Более того, роль сланца в газодобыче там растёт, и к концу десятилетия на этот источник придётся основная часть всего метана США. Подчеркнём ещё раз: заявления господ вроде А. Миллера («Газпром»), не стесняющихся называть этот процесс «Голливудом» и надувательством, никакого отношения к действительности не имеют. Наступление сланца в Северной Америке — это реальный процесс, который не повернуть вспять.

И это очень печально. С одной стороны, стать нетто-экспортером в другие части света США это вряд ли поможет: расходы на транспортировку дорогого сланцевого газа убивают экономический смысл экспорта. Но вот повлиять на развитие американский энергетики сланцу сегодня вполне по силам. Из-за него в США ударными темпами закрывают угольные электростанции, выбрасывающие больше углекислого газа на выработанный киловатт, чем газовые, — и это прекрасно. Плохо, что одновременно налоговые льготы для ветряной энергетики в США с 2012–2013 годов практически обнулились, а рост фотоэлементной энергетики в основном происходит за счёт частной инициативы, а не господдержки.

Одновременно та самая господдержка, которой недавно лишились ветряки, стала важной причиной для быстрого успеха сланца. Предоставляя налоговые кредиты и льготы газодобывающим компаниям и стимулируя переработку ими побочных продуктов, правительство США в итоге получает очень мало налогов с одного кубометра сланцевого газа (поэтому, скажем, сланцевый вариант неприемлем для России). Находись сланец и обычный газ в одном налоговом режиме, первый не представлял бы никакой угрозы для новой, «неуглеводородной» энергетики.

С точки зрения заокеанского государства, этот режим налоговой благотворительности оправдывается только тем, что цифры импорта энергоносителей падают, и отрицательный платёжный баланс США потихоньку сокращается. В итоге в конце прошлого года Америка обогнала по добыче газа и нефти и Россию, и Саудовскую Аравию. Но есть ли смысл стимулировать налогами газ, когда это можно было бы сделать с ветром и солнцем? Да, газовый путь быстрее, поскольку тепловые электростанции уже построены, а на возведение эоловых и солнечных понадобятся годы. Но не наблюдаем ли мы в таком случае ещё одну рейгановскую шутку — шутку, которая в будущем может вызвать смех разве что над фигурой её автора?

IV

Как подчёркивали в прошлом году авторы исследования, проведённого Минэнерго США, 29 штатов, то есть основная их часть, работают над законодательством, призванным снизить обязательную долю возобновляемой энергетики в следующем десятилетии в сравнении с ранее запланированным. По мнению товарищей из Минэнерго, значительную роль в этом играют лоббистские группы крупнейших нефтяных компаний этой страны.

«Мы противостоим раннее принятым решениям [о росте доли возобновляемой энергетики]... и... предпримем самые энергичные меры по борьбе с ними, — заявил в прошлом году Тодд Уинн (Todd Wynn), глава лоббистской группы Alec, ведущей эту борьбу. — Газ — чистое топливо, и регуляторы рынка, равно как и лица, формирующие энергетическую политику, видят, насколько он дешевле возобновляемой энергии».

Не будем вдаваться во все тонкости его последних слов, ограничимся констатацией факта: в целом ряде случаев это не так, ибо в штатах вроде Калифорнии и Аризоны фотоэлементная солнечная энергия уже сегодня дешевле газовой. То же относится и к ветряной энергетике во всех районах США, где средняя скорость ветра превышает 7 м/с. Тем не менее глупо упрекать лоббиста в том, что он слегка преувеличивает цену возобновляемой энергии и забывает добавить, что «чистое газовое топливо» добывается гидроразрывом пласта, после которого чирканье спичкой у отрытого водопроводного крана приводит к появлению на вашей кухне горящего газового факела. Да, быть может, и саму эту воду без очистки пить нельзя, но, в конце концов, это просто его работа.

Заметим другое: технически переход на возобновляемую энергетику требует от американского государства больше телодвижений, чем переход на сланцевый газ. Возобновляемая энергетика в её нынешнем виде нуждается в строительстве ГАЭС, а то и создании единой энергосистемы. Поскольку последней в США, по сути, нет и никому, кроме федеральных властей, не хватит воли и полномочий, чтобы инициировать её создание, постольку ничегонеделание (газовый вариант) пока привлекательнее, проще. К сожалению, перед нами не стоит вопрос «Как бы США избежать сланца и побыстрее перейти к солнцу?». Вопрос следует сформулировать так: когда ориентация на сланцевый газ приведёт эту страну к новому кризису конкурентоспособности, неизбежному после того, как другие страны добьются лучших результатов с ветряной и солнечной энергетикой?

А они добьются, не сомневайтесь. Дело в том, что ЕС и КНР развивают сланцевый газ много медленнее, чем США. У одних для гидроразрыва не хватает воды, у других — решимости сказать избирателям: «Газ из-под крана — это нормально». Тем более что при прямых европейских выборах сделать это сложнее, чем при системе выборщиков, господствующей в США. В итоге за последние два года по темпам роста возобновляемой энергетики КНР дышит в затылок США, а по ветряной энергетике уже обогнала их, намереваясь вскоре обставить и по солнечной. Не повторится ли история 90-х, когда американские автопроизводители, расслабленные низкими нефтяными ценами, перестали даже пытаться догнать топливную эффективность японских машин? И не окажутся ли иные штаты США на новом витке технологического развития новым Большим Детройтом?